stasparker

https://zen.yandex.ru/media/schatz_na/strah-kotoryi-lechitsia-sobakoi-5cc6bb01c839c900b058d8cb

Страх, который лечится… собакой
Думаю, не ошибусь, если скажу: самый распространенный, самый жуткий и самый замораживающий бессознательный страх — из всех, что мы выносим из детства — это страх отвержения.
При этом он еще и самый рационализируемый, ибо и осознается-то он хуже многих (если не всех) наших страхов. Ну что, давайте разбираться, что это за страх такой и при чем тут собаки?

Полагаю, что это такое — страх отвержения — вполне понятно из названия. Почему он один из самых (если не самый) жутких? Да потому что напрямую связан с двумя из четырех наших так называемых “первичных тревог”: со страхом смерти и страхом изоляции. И поэтому страх отвержения — умерщвляющий, лишающий нас жизненной энергии, останавливающий. Он, как я уже сказала, не осознается, но при этом очень здорово управляет нами.

Когда мы стремимся любой ценой быть нужными, полезными, незаменимыми — нами руководит он, страх отвержения. Когда мы ставим отношение другого человека к нам выше собственных границ (молчаливо соглашаемся с их нарушением), потребностей и даже ценностей — мы делаем это из страха отвержения. Когда мы жертвуем своими интересами — это тоже он.
Когда мы отказываемся от отношений, убеждая себя, что нам никто не нужен, что в одиночестве лучше — это тоже страх отвержения. Ведь если у меня никого нет — то и некому меня отвергать, не так ли? И мы убеждаем себя, что нам замечательно в одиночестве.

Нет, человеку и впрямь нужно уединение — время от времени. Но уединение и одиночество очень разные вещи. В уединении мы познаем себя, творим, осмысляем. А в одиночестве… нам безопасно. Ведь если нет контакта с другим человеком — нет и риска быть отвергнутым, обесцененным этим человеком.

Как появляется страх отвержения? Тут имеют место быть три тенденции — взаимосвязанные и последовательно вытекающие одна из другой — значение любви в жизни ребенка, психологический рычаг “плохой/хороший” и смешение поступков с личностью. Писала о них неоднократно. но повторю для тех, кто впервые имеет дело со мной и моими статьями.

Значение любви
Тут все просто: для младенца любовь родителей (или тех людей, что их заменяют) равна жизни. Если меня любят — я буду жить. потому как, если меня любят, меня будут кормить греть, лечить, защищать… в общем, заботиться.
Ну а если меня не любят, я могу умереть.
Естественно, все это необъяснимо с точки зрения привычного рацио взрослого человека. Но такова логика нашей психики. Любят — живу. Не любят — умру.

“Плохой/хороший”
Это психологический рычаг, при помощи которого нас “воспитывают”. А честнее сказать — нами управляют. Если ты такой, как мне надо, если ты ведешь себя так, как мне надо, если ты удобный — ты “хороший”, и я тебя люблю.
А если ты не соответствуешь моим требованиям и ожиданиям, ты — “плохой”, я тебя не люблю и… отвергаю.
“Отверженный”, как я сказала выше, может “умереть”. Иначе говоря, детская психика воспринимает отвержение как смерть.

Навешивание ярлыков
Совершил ошибку, потерпел неудачу — лузер. Что-то не понял — тупой. Испачкался — грязнуля. И так далее. Такая очень распространенная — и очень деструктивная тенденция: верить, что поступок распространяется на всю личность в целом. И вот она выстраивается, эта цепочка: испачкался — грязнуля — плохой — плохих не любят — такие нам (родителям) не нужны (отвержение) — «значит, я могу умереть».

Инфантильная психика склонна к генерализации и проекции. То есть отношение родителей ребенок бессознательно проецирует на весь остальной мир (других людей). И если родители отвергали — значит, все другие люди будут отвергать. А самое главное — и самое страшное — если меня отвергали родители, я начинаю отвергать себя сам. Я себя бросаю. Я отказываюсь от себя. Я не умею быть нужным и важным сам для себя.

Собака против страха
Конечно, снизить интенсивность страха отвержения, а то и победить его, поможет психотерапия. Терапия взросления, терапия самопринятия. Она поспособствует выращиванию внутренних опор, навыков самоподдержки, обретению внутренних прав, укреплению личностных границ. И как результат ваше чувство собственной ценности перестанет зависеть от отношения других людей. Вот тогда вам действительно будет безопасно — психологически, я имею в виду. Хоть в контакте с другими, хоть вне контакта. И это будет истинная, а не иллюзорная безопасность. Страх отвержения перестанет вами управлять. Просто потому, что вы перестанете отвергать себя сами. Вы научитесь принимать себя безусловно. Вы научитесь всегда быть на своей стороне. Быть нужным и важным для себя.

В общем, значение такой терапии, как говорится, трудно переоценить.

Но! Не у всех есть возможность такую терапию пройти. Дело это, как правило, длительное. Да и денег стоит приличных. Однако и руки опускать не стоит. Вы можете удивиться, но терапию самопринятия вполне способна заменить… собака. Не абы какая, конечно, а ваша собственная. Как так? Да просто.

Ведь, по большому счету, что делает пси-терапевт? А дает вам то самое безусловное принятие, которого не случилось в детстве — от родителей.
Ты что-то не понимаешь, не можешь? Ну и что, ты все равно хороший. И в тебя верю.
Ты опоздал, забыл о встрече? Да, мне это неприятно. Но для меня ты все равно хороший.
Ты расклеился, боишься, чувствуешь себя беспомощно? Это нормально. Я принимаю тебя таким. Ты хороший.
Ну и так далее.
Понимаете? По-хорошему, вот так должны относиться к детям родители. Увы, большинство просто не могут, не умеют — ибо к ним самим так не относились их родители.

Ну и снова вернемся к вопросу: при чем здесь собака? А при том, что любая собака как раз-таки дает своему хозяину (да и всем членам семьи) вот это самое терапевтичное отношение. Безусловное принятие. Безусловную любовь. Безусловную ценность. Безусловную нужность.
Твоей собаке все равно, какой ты: сильный или слабый, успешный или не очень, популярный или одинокий, спортивный или нет. Ей без разницы, сколько ты зарабатываешь, как ты выглядишь. Боишься ты или рискуешь. Грустишь или веселишься. Справляешься с чем-то или сдаешься… СОБАКА ЛЮБИТ ТЕБЯ ПРОСТО ТАК. Просто потому, что есть. Просто потому, что ты — это ты. И конечно же, собака никогда ни при каких обстоятельствах тебя не отвергнет. Может рыкнуть или укусить — если ты слишком жестко нарушаешь ее границы, если ты причиняешь ей боль или пугаешь ее. Да, она может защититься в такой момент. Но — она тебя не бросит, не отвергнет даже тогда.

Вы можете возразить: собака — собакой, а отвержения-то я боюсь от людей. Разве безусловное принятие моей собаки избавит меня от этого страха?
Да. Не сразу. Но со временем интенсивность страха отвержения снизится. А затем и вовсе сойдет на нет.
Видите ли, нашему бессознательному все равно, через кого или что получать подтверждение, ощущение нашей ценности (нужности, важности, любимости): через отношение других людей, через алкоголь, наркотики, вкусную еду, игры. Или вот — через отношение к нам нашей собаки. Главное, чтобы источник был надежным и доступным. И как по мне, куда как конструктивнее получать это подтверждение через собаку, нежели через бутылку. Не так ли?

Что же происходит с вашим страхом отвержения, когда у вас есть собака? Ее отношение — безусловное принятие, безусловную любовь — ваша психика вбирает. Постепенно благодаря собачьей любви внутри у вас появляется и укрепляется ПРАВО. Право любить себя. Право ценить. Право принимать себя безусловно. Право быть на своей стороне, за себя. Право НЕ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ СЕБЯ. Появляется устойчивость. В том числе и — в контактах с другими людьми. Качество этих контактов меняется: ведь теперь ваше чувство собственной ценности не зависит от того, как вам относятся.
Вот почему я всегда говорю: у каждого ребенка должна быть собака. Она даст то, что по каким-то причинам не могут дать родители. Ну а если собаки в вашем детстве не случилось, не беда. Никогда не поздно подарить щенка своему внутреннему ребенку.

http://rusdozor.ru/2018/08/02/strana-byvshix-umnikov-i-umnic-pochemu-diplomy-vyshli-iz-mody/

ВАЛЕРИЯ ДИКАРЕВА | 30 МАРТА 2018 Г.
Почему нельзя делать из кемеровских пожарных стрелочников и что происходит с пожарной охраной в стране - на условиях анонимности Правмиру рассказал пожарный.

http://www.pravmir.ru/kazhdyiy-garnizon-vyizhivaet-kak-mozhet/

Каждый гарнизон выживает как может. Пожарный о системе изнутри

Я посмотрел видео из Кемерово, где пожарные стоят в школе и оправдываются перед людьми. И считаю, что командир их тупо сдал. Так выставлять пацанов перед родственниками нельзя. Приличный человек и настоящий офицер должен был выйти сам. Надо было выйти и сказать: да, я являюсь начальником гарнизона и за действия моих подчиненных отвечу сам.

Я не могу оценить действия коллег, потому что не знаю всей ситуации. Все действия, направленные на оценку без полной картины – это махание шашкой и сжигание ведьм. Сейчас в роли ведьм наши ребята. По сравнению с большими городами вроде Москвы или Питера, в Кемерово тихая провинциальная жизнь. Ну, может, гараж загорится – потушат, или квартира. Для маленького гарнизона это очень серьезный пожар. Такой бывает только раз. И к нему готовятся, по сути, всю жизнь. Нужна мощная массированная подготовка. Насколько был готов именно этот гарнизон, я не знаю.

За мою профессиональную деятельность никогда родственники на меня не бросались. Как правило, в процессе пожара такого и не бывает. Кидаются только с криками «спасите-помогите».
У человека разные стадии переживания, он ищет виноватых только в стадии реакции, а она наступает позже и, как правило, пожарных уже рядом нет.

На пожаре бывает так: этот струсил, а этот подвиг совершил, но об этом знает только РТП (руководитель тушения пожара – прим.ред). У меня масса вопросов к коллегам, но ответов пока нет. Поиск пострадавших на больших площадях – это высшая математика. Пожаротушение – труд интеллектуальный, он требует принятия решений в ограниченное время и в стремительно меняющейся обстановке.

Пожарные много и постоянно думают. А людям кажется, что они ничего не делают, вот курят стоят. Люди видят ситуацию снаружи, а что внутри – не представляют. Например, обвиняют в том, что медленно передвигаются, не бегают. Но нам и нельзя. Как только я пробежался, зашел в помещение и включил аппарат – я дышу глубже, интенсивнее расходую запас воздуха, который конечен.

Пострадавшие находятся в измененном состоянии, у них своя правда. Оценивать, как все было, с их слов очень сложно. Говорят, что не пустили гражданских помогать. Их и не должны пускать, иначе количество жертв возрастет. Вот одного в Кемерове пустили, и он не дополз.

Полгода назад был пожар в московском торговом центре РИО. Точно такой же, с теми же проблемами и так же развивался. Если перенести РИО из Москвы, скажем, в Иваново, было бы столько же погибших, как и в Кемерово. Просто московский гарнизон самый мощный и подготовленный. В регионах все не так.


Максим Григорьев / ТАСС / Vida Press

Каждый гарнизон выживает, как может
Почему стала возможной такая трагедия? Самолет падает не потому, что пилот пьяный. Это комплекс определенных причин. Кризис в области пожарной инспекции, кризис в сфере отношения бизнеса к безопасности, кризис системы подготовки, кризис управления, в том числе на уровне субъектов федерации, кризис системы общей безопасности. Вокруг один кризис, а мы ищем стрелочника, и взгляд наш падает на несчастного начкара (начальник караула – прим.ред.) Давайте отдадим его на растерзание, и пусть его порвут. Пацана не жалко, а родственникам в удовольствие.

Три года назад в МЧС началась оптимизация. И каждый гарнизон выживает, как может. Все зависит от потенциала личного состава. Бывает, местный бюджет компенсирует отсутствие федерального финансирования, есть еще какие-то схемы. Да, существуют новые системы пожаротушения, воздушно-компрессионная пена, тепловизоры, но пока это дойдет до периферии, проходит время.

Например, в одной из республик гарнизон хрен с маслом доедает, потому что она дотационная. А в Москве, Питере, Ханты-Мансийске все хорошо – богатые регионы. На самом деле, в Америке тоже так. Есть Нью-Йорк, а есть Цинциннати, в мегаполисе новенькие цистерны, а в городе старые.

Уже третий год личный офицерский состав, достигший 45 лет и дослужившийся до подполковника, увольняется. Прямо в день рождения люди получают уведомления об увольнении. Полковникам выдают такую бумагу в 50 лет. Потому что они слишком дорого обходятся, а надо экономить на зарплате. И тогда штатное расписание сдвигается на одну позицию вверх. Оперативный дежурный становится начальником ГПС (государственная противопожарная служба – прим.ред.) и так далее. Все сокращается как шагреневая кожа.

Сократили Воронежский институт ГПС МЧС. Рухнула система подготовки, учить некому. Уровень выпускников такой, что приходится им объяснять базовые физические принципы теории горения. Они не могут рассчитать, сколько нужно воды на площадь, охваченную огнем. Появились даже частные команды из бывших пожарных, которые ездят по гарнизонам и учат сотрудников. Система в кризисе, об этом знают все. Из-за неправильных управленческих решений увеличилась гибель личного состава. По моим данным, примерно на 50%. Официальной статистики нет.

Прибыв на пожар, мы должны… сфотографировать его
Противопожарные нормы у нас несовершенны. Придираются к тому, какой толщины должна быть линия на схеме эвакуации, а надпись «выход» делают под потолком. Когда задымление, его просто не видно.

Или, например, мы должны по прибытии на пожар, непременно сфотографировать его и отправить ммс в Центр кризисных ситуаций. В этом нет никакого смысла, мы просто теряем время вместо того, чтобы оперативно работать. Есть нормы, которые пере-, а есть те, что недо-. Правила должны быть логичными.

В связи с надзорными каникулами для малого бизнеса, нам не дают проводить пожарно-тактические занятия. Поэтому, как устроены объекты на его территории, пожарный не знает. В идеале группы должны приезжать в боевках и проходить все помещение, везде заглядывать, чтобы в критической ситуации ориентироваться даже вслепую.

Лучший инспектор – это бывший матерый пожарный, которому не дашь взятку и которого потом сами же ребята отделают по полной программе, если он что-то пропустит. Потому что они платят за это своими жизнями.
Отношение к нам управленческих кадров оставляет желать лучшего. Девиз: «Нам не надо правильно, нам нужно вовремя». Никого не разнесли на селекторе, смену отбарабанил и все хорошо. И больше никого ничего не волнует, главное, отработать и быстрее домой пойти.

“Сутки – чмо, трое дома”
Зарплата пожарного в Москве – около тридцати тысяч, в регионах может быть и пятнадцать, и шесть. В позапрошлый Новый год, когда не выплатили тринадцатую зарплату, по стране прошли волнения пожарных. Все пожарные подрабатывают. Кто охранником, кто на автосервисе.

Приходят в руководство люди, хотят хорошо и честно работать, а потом видят гору бумаг, а дальше им компостируют мозг на селекторе. И следующая мысль: мне больше всех надо, что ли? Все, человек сдувается. За ним – вся команда. “Сутки – чмо, трое дома”, так мы говорим. Потому что мы для всех начальников никто.

Все сначала хотят спасти мир. И когда начинается боевая работа, вкалывают. Я на выезд собирался с радостью, когда был вызов, я думал: наконец-то! А потом один час пожара и два часа отписок. Все остальное время я зажимал волю в кулак и закрывал глаза.
На пожаре люди часто забывают о себе, они действительно рискуют ради других. Но есть фраза, что пожарного нельзя послать в огонь, его можно только повести за собой. Вот когда растерянные пацаны стояли перед родственниками в Кемерово, там я не заметил командира, который вел бы за собой.

У каждого спасателя есть свое кладбище, как у врача. Я всех помню, 32 человека. И когда я начинаю звездить, думать, что крутой, тут же кто-то из них приходит напомнить мне мое место. Или ночью во сне, или я попадаю в похожую ситуацию, и человек передо мной встает. Я точно знаю, если начинается конвейер или приходит равнодушие, надо писать заявление об уходе.


Фото: сайт МЧС России

Что дальше – знают только президент и Господь Бог
Я не знаю, как каким образом можно реформировать этот труп. Даже если б меня позвали в министры, я бы не пошел. Советская пожарная охрана была самой эффективной в мире и самой дорогой. В ней работали только профессионалы. С момента развала СССР она начала гнить, просто долго была устойчивая. С проблемами и сложностями, но как-то жила. Сейчас у нас нет понимания, какая должна быть пожарная охрана в новых условиях. А вернуться в СССР – это дорого.

Как будет развиваться система? Будет оплачиваться муниципалами или федералами? Добровольцы или профессионалы? Например, в Америке 70% пожарных, если это не крупный мегаполис, добровольцы. Мы не знаем, куда идем, латаем дыры, а их невозможно затыкать руками все время. Нужна концепция развития. А ее нет. Есть только развитие МЧС до 2025 с этими бесконечными улучшить, углубить, осветить, повысить, снизить и так далее.

Что будет дальше с системой – знают только президент и Господь Бог. В Москве все хорошо. В регионах жителям надо понимать, насколько именно их гарнизон готов и какие уроки он извлек. Я рад, что люди наконец-то стали задумываться о безопасности, искать огнетушители, маски Самоспас и так далее. Если все пройдут курсы первой помощи, подготовки пожарных и подобные – будет еще лучше. Потому что время до приезда пожарных, плохих или хороших, надо пережить. И именно для этого надо учиться. Никто в одну секунду на помощь к вам не телепортируется.

ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ | 30 МАРТА 2018 Г.
Почему трагедия в Кемерово не отпускает – Людмила Петрановская

http://www.pravmir.ru/pochemu-tragediya-v-kemerovo-ne-otpuskaet-lyudmila-petranovskaya/

В последние несколько лет мне не раз приходилось в моменты общей паники говорить что-то успокаивающее. Объяснять, что вероятность острого психоза у няни вашего ребенка очень мала. Что одними только заданиями куратора невозможно довести человека до суицида. Что никто не может поменять вашему ребенку пол и ориентацию с помощью фильмов, книг и песен. Что дети сейчас гораздо реже становятся жертвами преступлений, чем было в нашем советском детстве, где нас не боялись отпускать гулять. Я объясняла, что нам свойственно пугаться редких, но ужасных случаев, и мы загоняем в панику себя и доводим своим истеричным контролем детей без всякой надобности.

Сейчас, когда многих накрыло ужасом от случившегося в Кемерово, когда не отпускает, люди не могут есть, спать, читают часами материалы и плачут, хотелось бы тоже сказать что-то успокаивающее. Но на этот раз не могу.

Это не уникальное стечение обстоятельств, не форс-мажор. У нас не иррациональная реакция. Мы все прекрасно понимаем, что это трагедия системная, ее неизбежность была заложена правилами нашей жизни, и вопрос был только – когда и в каком месте такое случится – и уже не раз случалось. Это правила жизни, в которой пилоты гражданских рейсов летают по 20 часов без отдыха; в которой в группе детского сада может быть 34 ребенка и воспитатели просто не сразу замечают, что один потерял сознание; в которой можно «рубить бабло», катая детей на неисправных аттракционах и полуразвалившихся кораблях; можно не регистрировать жизненно важные препараты или годами не замечать травлю, пока жертва не явится в школу с топором.

Это жизнь, в которой для любого дела, любого малейшего телодвижения ты обязан собрать сотни справок, и за каждую из них заплатить. Но ни одна из них ничему в реальности не соответствует от слова «совсем», и это известно дающим справки, получающим и проверяющим. Ты не можешь спокойно сеть на поезд, не пройдя сложным зигзагом мимо трех полицейских, скучающих у бессмысленных рамок. И в школу собственного ребенка не можешь войти без турникетов, пропусков и предъявления паспорта. Ты обязан регистрироваться тут и там, сообщать о себе то и это. Ты всегда под подозрением и всегда виноват, хотя ничего не собирался ни поджигать, ни взрывать, ни кого-то обижать и даже ничего запрещенного говорить. Зато те, кто собирается, почему-то всегда без проблем попадают и в бесланскую школу, и в питерское метро, педофилы имеют доступ в детские дома, наркоторговцы – в школы, а уж те, кто в телевизоре, могут в каждой фразе нарушить десяток статей УК – и ничего.

Власть в жизни человеческого общества – штука нужная, но опасная. Поэтому люди всегда придумывали системы сдержек и противовесов.

В архаичных обществах они были до жути наглядными, как в старом фильме «Даки». Хочет царь объявить войну? Имеет право. Но обязан предупредить об этом предков, отправив к ним в мир иной собственного сына. Хочешь плыть на Трою? Кто же тебе запретит, ты царь. Но сначала дочь любимую на алтарь положи. А нет, так сиди дома.

В цивилизованном мире обходится без таких ужасов, однако власть сцеплена с ответственностью множеством институтов и процедур, главные из которых: репутация и выборы. Чем выше власть, на которую претендует человек, тем выше ответственность. Что можно обывателю: мелкое мошенничество, адюльтеры, хамские высказывания, то нельзя человеку у власти. Ведь цена его ошибок и преступлений выше, последствия коснутся всех. Нигде это не работает идеально, но хотя бы логика такая. И если есть свобода информации и реальная сменяемость власти, в целом можно рассчитывать на движение в лучшую сторону.

А у нас логика другая. У нас чем больше у тебя власти, тем больше тебе можно: врать, воровать, унижать людей, нарушать закон, угрожать, убивать. Как только появляется у человека мало-мальская власть хоть кого-то куда-то не пускать или что-то проверять, он сразу становится не более ответственным, а более уверенным в своей безнаказанности. У него власть, ему можно. Если что случится, виноватым будет не он, а тот, у кого власти меньше или вовсе нет. Мальчик был пьяный. Школьницы сами влюблялись в завуча. Родители сами купили билеты на «Булгарию». Школа сельская виновата, что дети в кино пошли – там идут обыски и допросы. Странный мир, в котором власть и ответственность находятся не в прямой, а в обратной зависимости.

Эта логика неминуемо ведет к деградации всей системы – просто математически. Обратная связь не работает, ошибки накапливаются, целью становится усиление власти и контроля само по себе (поскольку это залог твоей безответственности и возможности не платить по счетам). И да, такое, как в Кемерово может случиться с каждым, в любой день и в любом месте. Пожарные выходы будут закрыты, сигнализация отключена, системы тушения окажутся имитацией, а охранники разбегутся первыми. Мы все это прекрасно осознаем. И потому боимся.

Что же делать? Сейчас все призывают «беречь себя». Как? Сидеть дома под кроватью? А если в доме пожар?

Мне кажутся более разумными инициативы по созданию независимого общественного контроля за безопасностью. Находить друг друга, создавать общественные комиссии, приходить в школы и публичные места с требованием показать, как устроена система безопасности. Не бумажки проверять, а реально. Вот если что-то начало происходить опасное. Понятно ли, куда идти? Кто будет проводить эвакуацию? Пусть расскажет, как и что будет делать. Где выходы? Что с дверями? Когда проводились учения? Какая нужна помощь?

Пусть независимые эксперты помогут составить список правильных вопросов, научат, куда смотреть и что проверять. Пусть будут независимые оценки и рейтинги общественных мест с результатами этих проверок. Это нас касается, это нам жить или умирать. Недопустимо решать такие вопросы наедине с силовиками к обоюдной выгоде и за наш счет. Это мы, общество, должны проверять имеющих власть, а не они нас. И не только в вопросах пожарной безопасности.